Электрические киты [litres] - Александр Касаверде

– Ну типа того.

И мы стояли вровень. Я на своем стареньком «сузуки», ребята по другую сторону на супербайках. И Лана за спиной у Рупы. Держит его за бока. И я чувствую, что машинально кручу ручку газа. Типа бросаю вызов, типа и я теперь что-то могу. И Лана, видно, это почувствовала и спрыгнула с мотоцикла Рупа и пересела ко мне.

– У нас на двоих одна карма, – сказала она. И уже меня обхватила сзади. И замком сцепила руки около моего солнечного сплетения.

– А ты хоть знаешь, что такое карма? – крикнул Рупа через рев мотора.

– Что? – переспросил я.

– Карма – это действие. У каждого действия есть последствия. Понял?

– Понял, – кивнул я.

– И какое главное действие на мотоцикле?

– Без понятия.

– Осознанность. В каждую миллисекунду ты включен в происходящую жизнь. Иначе упадешь! Понял?

– Понял, – сказал я.

– Иначе… пиздец. И вот еще что.

– Что? – спрашиваю я.

– Без мотоцикла – то же самое, – говорит он и гогочет.

И мы рванули. Где-то посреди нигде. Вокруг только поля. И дорога с хорошим асфальтом.

Костя встал на заднее колесо. Рупа выжал газ и, как Спидер из «Звездных войн», втопил и в считаные минуты вырвался далеко вперед. За ним последовали и остальные. И мы остались одни.

Я выжал газ, переключил на первую скорость. Как только почувствовал рокот мотора, говорящего, что он готов на большее, переключился на вторую, затем на третью. И Лана раздвинула руки, как крылья, и закричала: «У-у-а-а-а-а… Быстрее, Леннон! Быстрее!» Но мой мотоцикл никак не разгонялся выше шестидесяти километров в час, что казалось мне пределом скорости света. И мы мчали в сторону горизонта. И я думал о том, что сегодня я – чайка Джонатан Ливингстон! И я выбираю свой путь. Ехать с той скоростью, с которой могу. Даже если это скорость черепахи.

И я не делаю пируэтов, у меня нет лучшего оперения… у меня есть только пятнадцать тысяч рублей на карте и череда случайностей, которая заводит меня все дальше и дальше в погоне за мечтой. Моей мечтой. Только моей. И может быть, чуть-чуть Ланы. У меня есть «права» на жизнь. На мою жизнь. Права ехать с той скоростью, с какой я могу, думать, как я хочу, и любить, как я умею. И еще у меня есть Лана, и в целом я никогда не мог представить, что жизнь может дать такой крутой поворот. Будто в моей однушке с лампочкой вместо люстры и голыми стенами открылся люк – и я упал в другой мир. И несусь в бесконечность с любимой, к приключениям. Пусть и со скоростью шестьдесят километров в час. Пусть и самый последний. Но мне-то пофиг, потому что все это только мое. И если бы я начал сравнивать с другими, это значило бы делиться с другими, а я жутко жадный до того, что мое. И никому этого не отдам.

На треке

Мы с Ланой бегали, фоткали, записывали на диктофон, как Аксель рассказал про трек, про повороты и предельную и минимальную скорость их прохождения на трассе острова. Про особенности мотоциклов. В какой-то момент мне уже стало скучно и я просто оставил диктофон, а сам сел рядом на бортик и жевал травинку, сладковатую и острую. Со вкусом лета. И думал, что если и писал бы свою историю, то описал бы вкус этой травинки. А с какой скоростью там эти повороты проходить – не так важно. Рупа сказал, что гонки – это рыцарский турнир. И что важно рассказать о них как о встрече с чем-то неизведанным. Встрече со смертью. Вот об этом писать я был не готов, потому что ничего об этом не знаю… да и кто что-то может знать о смерти? Поэтому, может, все же написать о травинке? О вкусе лета, которое когда-нибудь закончится.

Подошел Костя:

– Ты историю-то записывать будешь?

– А я уже ее пишу, – сказал я.

– Чудило, – сказал Костя и издал снисходительный смешок. Затем сел на свой мот. Посмотрел на Лану и показал ей сердце, в духе: «Ты-то знаешь, кто настоящий альфа».

А я показал ему фак, но уже в спину.

В заезде участвовали Рупа, Аксель и Костя. Они проверяли мотоциклы. Как они ведут себя в разных условиях. Но Костя немного разошелся. Уже на третьем круге он опережал и Акселя, и Рупу, с учетом того, что Аксель был профессиональным гонщиком в отличие от него.

А потом случилось то, что я, наверное, буду помнить всю свою жизнь. На финальном круге, когда Костя уже опережал всех почти на круг, он вошел в поворот. Издали было плохо видно. Казалось, что он просто заскользил вперед и не смог вписаться в радиус. А потом его мотоцикл подлетел вверх, как надувной мячик, сделал несколько оборотов вокруг себя и разбился. На секунду все замерло. Лана все это снимала на телефон. И мы смотрели, появится Костя или нет. Или нет. И в эту секунду произошел взрыв. И с той стороны трека полыхнул огонь. А затем слева уже поднялась черная фигура. И в эту минуту и я, и Лана, и Медведь с Лехой выдохнули.

У-у-уф.

И фигура поковыляла к нам. Немного хромая. На фоне полыхающего огня. И дыма.

Вау-у-у.

«Чистый Голливуд», – сказала Лана. Знаю, звучит кощунственно. Но за всю нашу поездку это видео набрало больше всего просмотров и до сих пор крутится в топе. Лана молодец, что не бросила снимать. Настоящий репортажник.

Рупа с Акселем не видели произошедшего. И затормозили уже после взрыва. Подошел Костя. Рупа его обнял. Потом Лана прижалась к нему и так простояла с полсекунды. Ну а я ничего не сделал. Я был рад, что он выжил, хоть и не любил его.

На обратном пути Костя и Рупа ехали в техничке с нами. Мотоциклы погрузили в прицеп.

И Рупа сказал, что Костя зря разгонялся до предела. Как только ты начинаешь верить, что чему-то научился, ты падаешь.

Костя поерзал немного. И процедил:

– Да пошел ты на хрен со своими учениями! Заебал! Я чуть не сдох, а ты мне философию свою гонишь. Иди на хуй!

И Рупа вздохнул так, что, мол, все это эмоции. И пройдет. И дальше мы ехали молча.

И тогда я понял, что в секте в этой точно все неидеально. Как я и предполагал. Чем больше все кажется идеальным, тем сильнее будет взрыв в конце. Потому